№8

[perfectharmony]

Помню,классе в восьмом создавала эту историю. Недавно нашла,перечитала. Дааа,некоторые моменты жутко смущают,но что с ними делать не представляю. никогда не получалось редактировать ни свое,ни чужое. И мыслей туда пожалуй слишком много понапихано,чуть ли не все,о чем я думала на том примитивном этапе своего развития. А еще же я тогда любила Крапивина, так что это тоже нашло свое отражение. И все так наивно-розово, прямо умиление берет. В общем,чем пылиться в папке,пусть поживет для пользы. Все равно это лучшее,что я нашла в старых документах.

Однажды зимой, ясным, холодным днем я возвращалась из школы. Это было самое начало зимы, поэтому снег был необыкновенно чистым. Он искрился на солнце всеми цветами радуги, из-за чего на него невозможно было смотреть. Но это слепящее покрывало окутало весь город, поэтому я подняла глаза на небо. Не стоило этого делать: солнце врезалось мне в сетчатку, оставив черный круглый ожог. Я закрыла лицо руками, чтобы проморгаться. Но внезапно земля перестала надежно держать меня, и я проскользила, хватаясь руками за воздух, до перил моста. Слава Богу, не упала, иначе промокла и замерзла бы. Но вдруг появилось странное чувство: как будто я прохожу сквозь перила, сквозь красивый орнамент, сквозь чугун. Я все еще ничего не видела, но пыталась ухватиться хоть за что-нибудь, хоть за какую корягу, лишь бы не упасть вниз, в холодную, еще не успевшую замерзнуть воду. Чугунные прутья вспарывали меня подобно ножам, лишь не оставляя следов. Все хуже, все опаснее становится. Не может так просто, почти не начавшись, кончиться моя жизнь, я не хочу умирать. Уже не за что цепляться, лечу вниз. Внезапно, от ужаса, я открыла глаза, в надежде зацепиться хотя бы взглядом. Но увидеть я успела лишь Солнце, открывшее рот в беззвучном крике, протягивающее мне лучи помощи. Но они не дотягивались. Мое падение длилось слишком долго, все вниз и вниз. Пронзительный свет Солнца сменился звездами, которые никогда не появлялись в нашем городе, вокруг метались тени, иногда мигая глазами-фонариками. Все чаще, чаще, мигания слились в единый свет, окруживший меня. Мысли заносились в лихорадочном танце, хотелось кричать, звать на помощь, хотя здесь никого не было. По крайней мере, никого, кто мог бы мне помочь. Не хочу умирать. Как же моя мама? Как же все те, кто меня любит? Как же все мои мечты, мои планы, надежды? Как же мир без меня, в конце концов?
«Боже, я не хочу умирать. Я должна ведь была сделать что-то очень важное, разве нет? Ведь каждый человек нужен этому миру, почему же ты забираешь жизни тех, кто не успел ничего сделать?»
На мгновение появился солнечный луч, я уцепилась за него глазами. Мысли исчезли.

Очнулась я в чужом сознании. Ничего, кроме глаз, от меня не осталось, но и на том спасибо. Я стояла (даже не стояла, а просто находилась), окруженная темнотой, а вокруг летали причудливые фигуры, чьи-то мысли и отдельные воспоминания. Душа, жившая в теле, в котором оказалась я, еще спала. Я пошевелила пальцами, потом подняла одну ногу, другую. Получилось. Я не умерла? Попробовала открыть глаза.
Странно. Почувствовала телом, что веки поднялись, но все осталось по-прежнему. Может, для этого надо, чтобы душа этого тела проснулась? Хорошо, подождем, интересно ведь узнать, где я оказалась? В том, что я не в своем теле, не было никаких сомнений. Это тело ощущалось таким хрупким, слабым, и оно определенно принадлежало маленькой женщине или ребенку, тогда как я при жизни была порядочной лошадкой. Также четко чувствовалось, что я здесь только со стороны, не своя, ни во что не имею право вмешиваться. Из соседней комнаты лилась великолепная музыка.
Прождав около получаса, я почувствовала, как душа пошевелилась. Она медленно возвращалась из прекрасной страны, в которой видела, как мне кажется, волшебные сны. Проснувшаяся душа растеклась по своему телу подобно воде по иссушенным каналам. Она не замечала меня. Из отрывочных мыслей я заметила, что это все же маленькая девочка, лет, должно быть, десяти. Только образы оставались очень странными, и я никак не могла понять, что же это? Она свесила ноги с кровати, коснулась пола, и от места прикосновения разошлись белые круги, как от воды. Девочка встала и направилась вслепую на звуки музыки. Раздался низкий женский голос, как бы подпевающий нотам.
- Неважно выглядишь. Надо было выбрать что-нибудь поспокойнее, но вчера ты была такая вялая, хотелось тебя взбодрить. Как спалось?
- Что вы, я отлично выспалась, и музыка была самая подходящая, спасибо.
- Готовься, сегодня после обеда мы пойдем встречать твоего отца.
Ее мысли заметались, черное смешалась с белым, и из сознания выступил похожий на человека силуэт, излучающий настолько белый свет, что больно смотреть. Эта девочка была слепой. С рождения. Она не знала, как выглядят предметы и люди, не знала цветов. Только тьма, и белый свет, иногда пробивающийся сквозь веки. По ощущениям она старалась создать портреты, вещи, но разве это возможно из двух цветов? Но она изображала все: звуки, как нити, оплетающие ухо, прикосновения, подобные кругам на воде, запах – рассыпанные во тьме белые точки, а вкус – черные огни в белом человеке. Зона ее представления была кругом в два метра радиусом, а за ним – густая темнота.
Она умылась, позавтракала. Вымыла посуду, покормила скотину во дворе. Подошла к женщине с низким голосом, ожидая еще какой-нибудь работы, но та лишь нежно погладила ее по голове и отправила погулять. Она почти всегда так делает, ей не нужна помощь слепой слабой девочки.

- Эй, Ариунцэцэг, сегодня цирк приезжает, пойдешь с нами на уродов смотреть?
- Да чего ей на них смотреть, у нее, вон, служанка-урод под носом.
- Ее саму можно в цирк отдать, может, заплатят?
- А точно! Давайте в цирк ее! Хватай!
- Да не вырывайся ты, дура, для тебя же стараемся, хоть какую-то пользу принесешь!
Девочка плакала, вырывалась, отбивалась, но детей было больше. Они схватили ее за ноги и за руки и поволокли по мощеной камнями дороге. В ее сознании они были белыми, но совсем тусклыми силуэтами.
Имя, которым ее окликнули, было похоже на буддийское. Скорее всего, мы в Монголии. Я знала, что они говорят не на моем языке, но никак не могла понять, на каком.
Ариунцэцэг от боли потеряла сознание. Детишки, заметив это, бросили ее в канаву с крапивой, посыпали сверху земли и, ничего больше не придумав, разбежались. Она пришла в себя, вылезла, и сразу согнулась в приступе чесотки, она трогала свое опухшее лицо, старалась холодными ладонями успокоить воспаленную кожу, даже забыв о кровоточащей спине.
«Я чужая, я ничего не могу делать, только смотреть», – твердила я себе, но моя сила уже выходила из меня, опутывала девочку и убирала от нее эту нестерпимую для ребенка боль. Ведь от меня остались лишь глаза, мне нечему чесаться и болеть.
Девочка осторожно прислушалась к себе. Я замерла, постаралась слиться с ее черно-белым миром, остаться незамеченной.
«Кто здесь?»
Я не ответила. Нельзя себя выдавать.
«Хранитель, это ты? Ты пришел помочь мне?»
А может и правда, это я?
«Ответь, Хранитель, ты здесь?»
Я улыбнулась. В ней столько надежды, столько радости. Она почувствовала мою улыбку.
«Ты правда Хранитель! Ведь ты любишь меня!»
Она направилась, припевая, к реке.
Почему я так не хотела быть замеченной? Она слишком надеялась на меня. Приняла за другого. И я чувствовала – так надо. Ее жизнь собьется из-за меня.
Она гуляла по берегу, подбирая ракушки и пытаясь по ощущениям представить их. Интересно, откуда в пустынной Монголии взялись морские ракушки? Или это все-таки не Монголия? К ней подошел невысокий человек, когда он заговорил, оказалось, что мальчик. Сияние, исходящее от него, то вспыхивало, то угасало. Незнакомый, поняла я.
- Привет! Почему ты гуляешь здесь одна?
- Больше негде и не с кем, - она говорила осторожно, пытаясь определить силу сияния мальчика.
- Как тебя зовут?
- Ариунцэцэг.
- А меня Хувраг. А вон та, которая идет сюда, Сарнай. Сестричка моя.
- Она, должно быть, красивая.
- Смеешься? Лицо бы хоть отмыть, и то красавицей не назовешь. Глаза-то раскрой.
Ариунцэцэг распахнула глаза. Я почувствовала, как мальчишка отшатнулся от затянутых пленкой век. Но быстро взял себя в руки.
- Прости, не знал. Хотя по имени мог догадаться, мальчишки про тебя иногда говорят. Сарнай, смотри, эта девочка – Ариунцэцэг. Ей не с кем играть, поэтому давай развлечем ее немного.
Сияние вокруг Хуврага, постепенно затухающее, тут же вспыхнуло.
Девочка весело рассмеялась.
- Смотри, какую огромную ракушку мы нашли! Возьми, послушай море! Не бойся, в ней никто не живет, я проверяла.
Ариунцэцэг осторожно протянула руку, боясь даже на сантиметр ошибиться направлением. Ракушка ткнулась ей в руку. Она осторожно поднесла ее к уху. Я почувствовала, как звуковые волны бушующего моря забираются в ее сознание, опутывая, очаровывая.
- А вчера мы нашли ракушку с моллюском, я хотела его вытащить палочкой, но нечаянно раздавила. Он превратился в такую противную коричневую кашицу. Ты когда-нибудь видела моллюсков без ракушек? Братик говорит, что это их дома, но разве можно всю жизнь сидеть в доме? Хотя, если бы у меня был такой дом, перламутровый, завернутый в спираль, то я бы, наверное, тоже сидела в нем, не вылезая. Ты бы хотела такой дом? А какой у тебя дом?
- Сложно описать, - Ариунцэцэг зачарованно смотрела на маленький белый силуэт, который с каждым словом загорался все ярче.
- Он такой необычный?
- Да, возможно.
- А мы живем у Храма, наш отец пастор. Конечно, наш дом не похож на все остальные, но мне он не нравится. В нем так темно, а мне хочется света. И стены серые, а свою комнату мне запрещают разрисовывать. Так уныло жить в сером доме, если бы я могла, то весь дом раскрасила бы цветами радуги: у нас там как раз пять комнат, ванная и коридор. А ты знаешь, что радугу можно сделать искусственно? Главное, что бы солнце было. Хочешь, покажу? Идем сюда. Вставай вот здесь. Понимаешь, почему? Чтобы и радугу видеть, и тень не отбрасывать. Хувраг сейчас наберет воды в кувшинку. Да ты глаза-то раскрой пошире, а то как будто с закрытыми ходишь.
Ариунцэцэг немного приоткрыла глаза, чтобы не пугать малышку. Пришел Хувраг, он молчал, не зная, как себя вести. Показывать радугу слепой – зачем? Почему она сама не скажет Сарнай, что ничего не видит? Ведь и для нее самой это пытка – притворяться зрячей.
Удивительно, как хорошо люди, лишенные глаз, воспринимают мир. Любой зрячий, узнав о таких способностях, всей душой пожелал бы поменяться со слепым местами. И слепой бы согласился. Зрение - недоступное сокровище для него. Как бы я хотела помочь этому маленькому ребенку, позволить ему хотя бы ненадолго увидеть яркий мир. Пусть она посмотрит на радугу, на детей, которые, возможно, будут ее друзьями. Для нее это бы значило намного больше, чем для всех людей, способных видеть.
- Братик, лей сюда! – распорядилась Сарнай. Послышался плеск воды, девочка весело завизжала от радости. Ариунцэцэг сдерживала слезы.
Что мне остается? Возьми их себе. Слышишь? Тебе они нужнее. Увидь это, будь зрячей, всегда.
На миг перед нашим с ней взором блеснула волшебная радуга, но тут же ослепило солнце, исходящее отовсюду. Она зажмурила глаза, счастливая и непонимающая, а я, субстанция из отдельных силовых волн, провалилась в черную воронку.

Все на месте: снег, мост. Руки, ноги. Даже сумку свою недалеко нашла. Только… Мои глаза… Ничего не видят. Я знаю, где нахожусь. Знаю, когда мимо меня ходят люди, но ничего не вижу.
- Тебе помочь? – женщина с двумя мальчишками, проходя мимо, заметили, как осторожно я ступаю по нескользкой вроде поверхности.
Они подошли поближе, чтобы поддержать. Я ощутила сильное, теплое сияние, исходящее от них. Я лишилась зрения, но приобрела что-то большее. Я могла видеть истинную сущность людей, воспринимать малейшие колебания воздуха, все мои органы восприятия были обострены. Самое главное заключалось в том, что рядом со мной появлялись и оставались только хорошие люди, которые действительно готовы пожертвовать собой для помощи мне. Они помогали, поддерживали и в то же время приходили за советом, полагаясь на мои ощущения.
Ариунцэцэг! Спасибо тебе за этот чудесный дар. Надеюсь, ты не в обиде на меня за это.